Беседа с профессором А. П. Капицей

В Британском Королевском географическом обществе состоялась лекция известного российского географа, члена – корреспондента Российской АН, профессора Андрея Петровича Капицы на тему «Глобальные проблемы окружающей среды от Петра Великого до наших дней». Она проходила в рамках российско – британской программы празднования 300 - летия так называемого Великого посольства – знаменитой российской миссии XVII века.
С этого и начал профессор Капица – но лишь для того, чтобы упомянуть, что в ту пору в Европе было гораздо холоднее, чем в наши дни, и что именно к той поре восходят многие сегодняшние проблемы окружающей среды. Содержание его лекции можно признать вполне сенсационным. Он, в сущности утверждал, что модные теории глобального потепления и озоновых дыр не более чем псевдонаучные мифы. Прежде всего его утверждения идут вразрез с межправительственной Мадридской конференцией 1995 года, на которой ООН провозгласила глобальное потепление научным фактом.

– Не означает ли это, что в Мадриде, что называется, погорячились?

– Более чем погорячились. Целый ряд документов, представленных в Организацию Объединенных Наций противниками гипотезы глобального потепления, бесследно исчез. На конференции эти документы не фигурировали. Подход был заведомо однобокий, изложение – односторонним. Нас, убежденных, что никакого потепления нет, даже не выслушали.

– Но если на один и тот же вопрос – о глобальном потеплении – специалисты дают два противоположных ответа, то, наверно, вопрос этот невероятно сложен или запутан. Быть может, совсем непросто поставить планете термометр?

– Нет, это очень просто. Имеется несколько надежных способов измерения температуры. Прежде всего, замеры поставляет гидрометеорологическая служба. Она измеряет температуру ежедневно и ежечасно, по всей Земле, в поверхностном слое и специальными шарами – зондами в нижних слоях атмосферы и в нижних слоях тропосферы, до 40 километров. То есть мы имеем прямые измерения в тысячах метеостанций. Эти материалы публикуются, ими обмениваются, на их основании построены графики изменения температуры. Кроме того, существуют спутники, которые ведут измерение температуры поверхности суши, океана и приводных слоев воздуха. Так вот, за последние 30 лет все эти данные показывают, что идет очень слабое, но – похолодание. Ни о каком потеплении речи быть не может. Верно, что количество углекислого газа увеличилось за это время на 80 процентов, но важно понимать, что это послужило на благо Земли, поскольку увеличило коэффициент фотосинтеза, – попросту говоря, растения стали расти быстрее и лучше…

– Обыкновенно говорят, что потепление наступило вследствие увеличения выбросов углекислого газа, главным образом промышленного. Из вашей лекции я понял, что люди меняют местами причину и следствие.

– Совершенно верно. Есть два очень интересных источника сведений о прошлом Земли: бурение скважин в Антарктиде и Гренландии. Скважины уходят в толщу льда на глубину в несколько тысяч метров. Берутся образцы керна, в этом керне находятся пузырьки воздуха тех эпох, когда откладывался снег, а в пузырьках – состав атмосферы. Современными тончайшими методами мы устанавливаем количество углекислого газа и других газов, количество кислорода, температуру, при которой выпадал снег, и целый ряд других характеристик. Хорошо прослежены все классические ледниковые периоды, периоды потепления, и соответствующее им количество углекислого газа в атмосфере. И вот оказалось, что углекислый газ не предшествует потеплению, а идет после потепления, что вполне объяснимо: 90 процентов углекислого газа растворено в мировом океане и процесс изъятия углекислого газа из воды бесконечен. Если вы нагреете океан хоть на полградуса, то он сразу выбрасывает массу углекислого газа в воздух, что и зарегистрировано в скважинах. Наоборот, в случае похолодания океаны с легкостью поглощают углекислый газ. Например, ледниковая шапка, покрывающая Северный Ледовитый океан, полностью определяется средней температурой в полярной области. Малейшее потепление приводит к сокращению шапки, увеличивается площадь открытой воды, отдающей углекислый газ атмосфере. При похолодании количество углекислого газа в атмосфере падает. Однако эти процессы слабо связаны с человеческой деятельностью.

– Но ведь нельзя отрицать, что количество углекислого газа, выбрасываемого в последнее столетие, возросло от сжигания большого количества топлива. Какова доля выбросов СO2, связанных с хозяйственной деятельностью человека?

– Это – проценты от общего оборота углекислоты в природе: не десятки процентов, а проценты. Но будь тут хоть десятки процентов, ниоткуда не следует, что это плохо. Колебание количества углекислоты объясняется сезонными колебаниями. Избыток углекислого газа способствует повышению урожайности сельскохозяйственных культур. Громадный вклад, кстати, вносят катастрофические лесные пожары, которые видны из космоса. Еще важнее вулканы. Наиболее интересны карбонатитовые вулканы в Африке. Они извергают соду, в состав которой входит углерод. Откуда в недрах берется углерод – на это отвечает теория дрейфов континентов, когда у нас целые слои морских осадков уходят под континентальные плиты, но это уже другой вопрос…

– Но почему XVII век называют малым ледниковым периодом? И ведь если тогда было холоднее, чем теперь, то потепление налицо?

– Во времена Петра действительно в Европе было гораздо холоднее. Это был пик так называемого малого ледникового периода, одного из нескольких периодов похолодания в исторические времена. Живопись старых голландских мастеров показывает, что каналы были покрыты льдом, а люди – и стар и млад – катались на коньках. В ту пору и Темза в Лондоне замерзала. В послепетровские времена начинается медленное потепление, порядка полградуса в столетие. Это и спровоцировало мысль о глобальном потеплении как следствии хозяйственной деятельности человека. Но за последние 30 лет, как показали наблюдения, потепления нет, наоборот, идет медленное похолодание.

– Если мне память не изменяет, вы не в первый раз публично выступаете с разоблачением псевдонаучных мифов?

– Да, не в первый. Например, два года назад в Кембридже я читал лекцию, которая называлась «Миф о глобальном потеплении и озоновых дырах». Пришло очень много народу, что весьма необычно для Кембриджа, в том числе и очень крупные ученые, включая Нобелевских лауреатов. Мне задавали множество вопросов, но ни один противник озоновых дыр и глобального потепления не пришел и не выступил, не защитил своих позиций.

– Не напомните ли нам историю мифа об озоновых дырах?

– Впервые об озоновой дыре заговорили в 1957 году, во время так называемого международного геофизического года, когда английские ученые провели измерения количество озона над Арктикой и обнаружили значительные колебания толщины озонового слоя. Действительно, в конце полярной зимы и в начале полярной весны количество озона сокращается на десяток, два десятка, а то, бывает, и три десятка процентов, но потом, по мере наступления полярного лета, количество озона увеличивается и снова выходит на прежнюю норму. То есть происходит колебательный процесс. Сейчас мы знаем, что в течение двух месяцев наблюдается утончение слоя, и в эти месяцы возрастает количество ультрафиолетового света, вредного для всего живого, потому что этот свет уничтожает бактериальную форму существования, а ведь жизнь на суше стала возможной 800 миллионов лет назад, во время палеозоя, только благодаря появлению озонового слоя… Возник же озоновый слой в результате облучения Солнцем народившейся атмосферы, Постепенно он стал щитом, оберегающим поверхность континентов, и жизнь из океана вышла на сушу. Дорогу сложным организмам проложили бактериальные формы, защищенные от ультрафиолета озоновым слоем. Мы, да и не только мы, зависим от бактерий.

– Стало быть, нельзя утверждать, что за последние десятилетия озоновый щит планеты в целом стал тоньше?

– Нет, хотя именно это и приходится то и дело слышать.

По материалам журнала «Вестник»